Баба Поля

Сегодня было бы 109 лет лет моей прабабушке. Я ее очень хорошо помню. Хотя мне было всего 12, когда она умерла. Но вот она была такая запоминающаяся, волевая, строгая. Помню все время ругалась на меня за какие-нибудь шалости, а еще учила меня открывать деревенскую дверь (Это такую, где надо на круглый язычок нажать и потянуть дверь... Мне почему-то давалось это с трудом). Помню в свои 90 она могла пробежать по саду на камеру... (у нас сохранилась запись).

Судьба бабы Поли была сложной. О её жизни, точнее о той малой толике, что я знаю, я даже хотела написать книгу. Меня с детства поражали факты её жизни и её сила духа, которая не смотря ни на что заставляла жить дальше, хотя порой и хотелось умереть...

Кульнева Пелагея Ивановна (15.03.1902 - 26.10.1995)

Родилась Полина 15 июня в 1903 году на хуторе "Михнево", что располагался на берегу реки "Воронеж" в семье крестьянина-середника Кульнева Ивана Петровича. Отец был очень строгий, богомольный (сильно верующий человек), честный. Мать умерла от тифа, когда девочке было 12 лет. И всё основное хозяйство легло на плечи моей прабабушки. Жила она с отцом и братьями, старшим Павлом и младшими Тихоном и Петром. Старшая сестра Анна вышла замуж и жила в семье мужа.
Так как мамы не было, пришлось Полине маленькой девочке вести большое хозяйство, а это коровы, овцы, теленок, ягнята, поросята, куры и лошадь. Плюс дом, а это уборка, стирка, готовка и два младших брата, да и отец со старшим братом. Трудно было, но пожалеть не кому без мамы, а у отца не забалуешь, строгий был. Так и жила трудилась и подрастала. А подросла и превратилась в красавицу и такую, что ни один парень на хуторе засматривался на нее и не прочь был взять ее в жены. Но был один, которого тоже не пропускали девчата - высокий красивый блондин с голубыми, как небо глазами, не дурного поведения и работящий ко всему, как раз ей под стать, он-то ее сердце и затронул. Да и он запал на нее и называл ее ласково "Полюшка". Она же называла его "пшеничный мой" (за светлые волосы цвета спелой пшеницы). Это и был ее будущий муж Михаил.
Но все было очень сложно. Отец не пускал ее на улицу гулять, потому что по хозяйству было много работы и некогда было прохлаждаться с девчатами и парнями на гульбищах. Бывало, вечер, вся молодежь на выгоне - резвятся, хороводы водят, песни поют, а Полина все по дому хлопочет. Михаилу же без нее не гуляется и не до других ему - уж очень любил ее. Ноги сами несут его к Полининому дому. Придет за ней, а она и выйти не может. То полы моет, то еще чего делает. А он уговаривает "Полюшка выйди". А как тут выйдешь, когда отец поблизости? Вот так и "дружили". А когда Полине исполнилось 18 лет, Михаил дважды засылал сватов. Однако отец все время отказывал ему и не потому, что он был не пара ей. Отец не хотел выдавать за него дочь, потому что про мать Михаила ходила нехорошая слава - слава злой, вредной, коварной женщины. А по тем временам девушка, выйдя замуж, должна была жить в доме мужа и находиться в постоянном контакте со свекровью. Отец не желал злой доли для своей дочери.
Однако Полине хотелось замуж только за него, так он был ей люб. В третий раз сватовство состоялось благодаря дяди Михаила - Николаю, который приехал из города Воронежа. Узнав о любви племянника, он пошел с ним к Полине и уговорил отца отдать ее за Михаила. Отец до трех раз спрашивал свою дочь "пойдешь ли за него?" и она трижды отвечала ему " я пойду за него". Так их и обвенчали, хотя отец все равно не давал своего согласия на их брак. И началась ее замужняя жизнь-жизнь в доме свекрови.
С первых дней, чего и боялся ее отец, она не заладила со свекровью (была просто "на ножах"). Наталья (так звали свекровь) относилась к Полине как к прислуге, она ее нехотела, считая недостойной сына. Заставляла подавать за столом, когда собиралась вся семья и все садились обедать, при этом самой не разрешала садиться с ними кушать ("поешь потом, и что останется"). Так и обслуживала, подавая все, кто что потребует. А как начнут выходить из-за стола, тогда садилась сама, но покушать не успевала, потому, что свекровь тут же начинала попрекать и обзывать "ненажорной". Полина говорила, что после таких слов ком в горле становился и на этом обед заканчивался. Она постоянно ходила голодная и хорошо, что еще была соседка добрая, которая, зная характер Натальи, постоянно подкармливала Полину (украдкой давала ей кусок пшенной каши). Полина говорила "Проглочу эту кашу, как кобель муху" и на том спасибо господу не давал с голоду умереть.
Помимо свекрови в доме жили еще сестра Михаила Серафима и брат Василий. Когда родились у Полины дети свекровь заставляла пеленки стирать не дома, а на речке и даже зимой в проруби и сушить дома не разрешала, чтобы "вони" не было. Даже принеся белье с улицы нельзя было досушить у печи. Если свекровь куда-то выходила, Полина сунет пеленечку в печурку, но приходила обратно Наталья и выбрасывала все на улицу. Полине приходилось очень часто пеленки сушить на себе, обмотав их вокруг себя.
Первый ребенок у нее появился 15 мая 1925 года - это девочка Нина. Свекровь и тут запрещала садиться за стол с ребенком на руках. Место кормления Нины было на полу возле печки, рядом с кошкой и разрешалось кормить ее одной картошкой. (И как говорила сама Нина: "Наверное, я к ней, картошке, так привыкла в детстве, что по сейчас вкуснее картошки для меня ничего нет, и я без нее не могу"). Когда Нина уже ползала она чуть не утонула в лохани, в которой готовили пойло коровам. Эта лохань была на 4 ведра и в ней плавали корки хлеба. Нина подползла к лохани, потянулась за корочкой и опрокинулась в лохань, а бабушка Наталья была рядом и не волновалась о ребенке. Сама Полина в это время была во дворе и давала корм скотине. Пришла в дом за лоханью (которую она выносила одна, хотя выносить должны были 2 человека), а там дочка Нина вверх ножками. Схватила Полина дочурку и говорит своей свекрови: "Мамаша, что же Вы делаете?". А та в ответ: "Ничего с твоим щенком не случится". В другой раз свекровь топила печь для хлебов. Полина опять была во дворе, а Нина ползала возле бабушки. И вдруг из печи отскочил уголек и попал девочке на шею, затем скатился на попу. Полина услышала, что дочь кричит не своим голосом, а когда она вбежала в дом то увидела, что Нина вся горит, а свекровь опять не обращает на ребенка никакого внимания.
После Нины у Полины было еще 2 дочки – Катя и Зина, которые умерли в 9-месячном возрасте. Однажды летом заболела одна из девочек, и Полина была в хате с больной дочкой в темноте, в деревне ночи летом очень темные. Лампу свекровь зажигать запрещала, а сама уходила спать на улицу в поветку (помещение под навесом), что была в огороде (там всегда было прохладно). Дочка все время плакала и была на руках у матери. Где то в полночь девочка перестала плакать и Полина положила ее на коник под святой угол (Коник это скамейка на которую садились и стояла она за столом). Полина подумала, что дочке полегчало, и она уснула. Потом она подошла, послушала, но девочка не дышала, а Полина сама себя успокаивает: "Не может быть, она спит". Опять подошла к дочурке, послушала и поняла, что та умерла. Пошла будить свекровь, чтобы та пришла и зажгла лампу, но та на Полинин зов не откликнулась. Вернулась Полина к дому, а войти в дом побоялась, напала на нее "жудость". Села она на порог дома. Кругом темень хоть глаз коли. Тишина, только где-то собака воет. Не знает, сколько времени прошло, а показалось целая вечность и пошла Полюшка второй раз свекровушку будить, но и на этот раз ни кто не откликнулся. Вернулась она опять на порог. И вот когда уже почти совсем светло стало, пошла она в третий раз в поветку. Теперь свекровь поднялась, и когда они вошли в хату, у девочки уже все личико было объедено тараканами. Свекровь посмотрела через стол на малышку и сказала: "Купай своего щенка сама, я купать не буду". Пришел с ночного муж Михаил, достал с чердака доску, чтобы сделать гробик, но свекровь доску отняла, не разрешив делать из нее гроб. Но как водится в деревнях дурные вести быстро распространяются и утром уже все знали о случившемся. Стоял Михаил на улице и не знал, что ему делать. Мимо проходил сосед, подошел к нему и сказал: "Миша, я слышал, у тебя дочка умерла, у меня дети не мёрли, пойдем, я дам тебе доску". Вот так и похоронили малышку.
Полина была очень несчастна. Пожаловаться было некому. Отца она боялась, потому, что вышла замуж против его воли, и приходилось, поэтому все держать в себе. И так Полине было плохо, что она ничуть себя не жалела. Даже беременная одна выносила четырех ведерную лохань, ставя ее на живот, думая, может, что случиться и она умрет. Рожала она и Катю, и Зину одна в огороде и сама перевязывала пуповину и приносила в подоле в дом. После родов на утро свекровь заставляла толочь пшено на блины.
Однажды, после таких родов недели через две подошла жатва. Навертели свясло (перевязь снопа), чтобы ехать в поле вязать снопы. Свекровь дала Полине нести целую кучу свясел. Она несла их на спине, а спереди на руках маленькая дочка. Сама же Наталья запрягла лошадь, села в пустую повозку и поехала, а молодая шла с ношей сзади. Когда пришли в поле, Полина положила дочку под "крестец" (перед тем как вязать снопы свясло кладут крест накрест) в холодок. Начали вязать снопы. Дело приближалось к полудню. Заплакала маленькая. Девочку надо было покормить и перенести в холодок, потому что на нее уже нещадно палило солнце. Молодая хотела подойти к дочке, но свекровь запретила, сказав "Вяжи, ничего с твоим щенком не случиться". Малышка плакала уже не своим голосом, а действительно как скулит щеночек и только, когда она уже совсем перестала плакать, свекровь сказала "Иди, покорми своего щенка". Когда Полина подошла к девочке, то увидела, что все личико у ребенка опалено солнцем, из полопавшихся губок текла кровь и грудь она уже не брала.
После пяти лет замужества Полине впервые за эти годы сваляли валенки и сшили полушубок. И вот как-то на масленицу она хотела пойти навестить отца, но свекровь не пустила. Она стащила с Полины валенки полушубок и, свалив ее за сундук, который стоял у стены, начала ее избивать. Вот так ей и жилось у свекрови и не знаю, в каком году моя бабушка и мой дед отделились от свекрови, и она им дала в приданое махотку пшена, которую они дорогой рассыпали. Так началась их отдельная жизнь, как раньше говорили с иголки, которой и той не было.

Ушли молодые сначала на квартиру, а позже они своими силами построили маленькую бревенчатую хатенку и потихоньку начали обживаться. Это было в селе Березовка Воронежской области Гремяченского района Сем. Выселского сельского совета в 15 км. от города Воронежа, на левом берегу реки Ворона.
В 1932 году уже здесь на свет появилась моя бабушка Александра, как раньше говорили "последушек". Был страшный голод и то, что Шура появилась на свет, было чудом, потому, что Полина хотела избавиться от нее. Михаил отвез ее в райцентр Гремячье к частному гинекологу немцу. И вот когда Полине уже хотели делать операцию, привезли женщину с кровотечением. Полине пришлось освободить кресло. Эта женщина очень кричала и так напугала Полю, что та убежала из больницы. Бежала она ночью через Жировский лес (по лесу 5 км.), а всего до дома было 17 км. и всю дорогу проплакала. Шуру пришлось из за голода, как впрочем, и всех остальных выкармливать гнилой картошкой. Гнилую картошку мать весной собирали по полям.

Много чего было в эти годы и если, кто хорошо знает историю, то он помнит, что началась массовая коллективизация, когда насильно заставляли вступать в колхозы. Мои прадед Михаил и прабабушка Полина к этому времени уже имели корову и лошадь. Александра помнит, как на этой лошади ездили в лес за дровами. Они отказались от коллективизации, за что были раскулачены. И все то малое, что было с таким трудом нажито отобрали, не оставив им ни ложки, ни миски, ни кружки, ни одежды, ни на чем сидеть, ни на чем спать. В чем были одеты в том и остались, живые люди и стены. Не было ни зернышка, ни картофелины, оставили их умирать с голоду. Однажды соседка дала им тыквенных семечек, и они поставили их в печь посушить, но пришли активисты и забрали их. А потом они ходили каждый день и заглядывали в печь, не готовиться ли чего там. Если чего находили, то либо выливали, либо уносили с собой. Так кулачили их по нескольку раз.
Даже моя бабушка Александра запомнила один такой эпизод - она болела коклюшем и лежала на печи прикрытая какой-то ветошью, когда в очередной раз пришли их кулачить, то все вынесли. Удалось только спасти новое сатиновое одеяло, которое спрятали, подстелив его под больную Александру. Ее ни кто не стал трогать, очевидно, побоялись заразиться. А еще, что-то было закапано во дворе, где был привязан кобель Жучок (про Жучка тоже есть интересная история, напомните потом - расскажу), который их так и не подпустил. Они били его тростью, но он выдергивал ее зубами у них из рук. Приходили и тогда, когда в доме оставались одни дети и всячески запугивали их, что бы те открыли им дверь. Но детвора никому не открывала. Однажды, чтобы запугать детей активисты (их было трое взрослых мужиков) залезли на крышу и стали ее раскрывать, сбрасывая солому, но и тогда им ни кто не открыл двери. Чтобы хоть как-то прокормить семью Михаил устроился в Воронеж на рушку (это что-то вроде мельницы), и Полина ходила к нему каждый день за 15км, чтобы взять у него каким-то чудом добытое пшено. Приходила вечером, брала у соседей посуду, чтобы сварить еду и покормить украдкой детей, потому, что даже ночью не давали им покоя. Потом мыла посуду и отдавала ее назад, чтобы к утру ни оставалось никаких следов. Сколько продолжалось это гонение, не известно, но потом их оставили в покое. Других же людей (которые также отказались вступать в колхоз) с этой деревни отправляли на Соловки, а оттуда из них никто не возвратился. Все там и сгинули.

В последствии Михаил устроился работать в Воронеж на Авиационный завод калильщиком (термист). С этого времени началась в семье новая жизнь. Из Михаила получился хороший специалист. Он получал хорошую зарплату и очень часто премии. Михаил был передовиком производства. За хорошую работу его не раз награждали путевками в санатории. Жизнь в семье потихоньку налаживалась. Михаил всех приодел, обул, т.е. в семье появился достаток. Он стал привозить с работы гостинцы. Особенно баловал меньшенькую дочку Шуру. Он ее никогда не наказывал и не ругал. Придет, бывало с работы, она усядется ему на колени, а он гладит ее по белокурой головке и спрашивает: "Что тебе дочка завтра купить". А она, маленькая шкода, говорит: "Купи мне папка пудру". Так ведь и покупал, а то и денег каждый выходной давал, даст и говорит: "На тебе дочка на духи и пудру".

Пожалуй, на сегодня я закруглюсь... Весь текст - это из воспоминаний мамы. Бабушка как и прабабушка очень много чего еще пережили... Войну, например... Не легко было, но духом сильна была прабабушка. И дожила до 93 лет... Правда в последние годы всё сетовала, что Бог ее не забирает... "Видимо, нагрешила", - говорила она. А еще предполагала, что это от того, что она так и не простила свекровь, хотя в последнюю их встречу (перед тем, как Наталья ушла после войны "на заработки" и где-то по дороге сгинула) свекровь у нее до трёх раз просила прощения... Вот и в старости баба Поля всё говорила, что она не простила тогда свекровь, вот Бог ее и наказывает - не забирает...

Вот все это и даже больше я когда-то хотела оформить "художественно", где-то с вымыслом, но на основе реальных событий, но руки до сих пор так и не дошли, но может когда-нибудь я соберусь... Просто меня очень потрясает "их жизнь"... жизнь моих бабушек... жестокость моей пра-прабабки... и покорность прабабки... Тогда было такое время - надо было терпеть. Сейчас сложно это понять, но кто знает, как бы я повела себя на ее месте и в то время. Но я научилась с годами не осуждать никого из предков... Даже Наталью... А она в своё время самолично извела внучку... Но это уже другая история. Я ее простила за свою прабабушку... Да и как ее не простить? То, кто я есть сейчас - это все равно ее заслуга в какой-то степени... Это мои предки... И какие бы они ошибки в жизни не совершили - не мне судить... Да и смысла уже нет судить...